— Я не отрицаю того, что однажды написал жрецам и попросил их найти особенную женщину, — он с неприязнью осмотрел лабораторию, быстрым взглядом пробежался по ее наполнению. — А потом эта ненормальная женщина появилась в моей жизни, и я пересмотрел свой план.
— Что, не захотел от меня детей? — спросила уязвлено.
— Захотел оставить её рядом с собой навсегда, — он не смотрел в мою сторону, а перебирал какие-то записали, валяющиеся на столах. — По-настоящему. Быть с ней. Сделать её своей женой и оберегать от всего зла на свете. Если ты не заметила, то я не пытался получить что-либо силой, всегда давал тебе право выбора и даже соглашался на твои сомнительные авантюры.
Ну-у-у, это, конечно, было так. Но, кроме того, Маркус постоянно напоминал мне о моем бесправном положении, шантажировал родным домом и вообще не походил на мужчину, которому я нужна была, как он выразился, по-настоящему.
Хотя целовался он так, как невозможно изобразить, будь ты самым лучшим актером...
Тьфу.
Я на секунду засомневалась, заслушавшись его признанием, но после махнула волосами и посмотрела на Маркуса осуждающе.
— Не заговаривай мне зубы.
— И не собираюсь. Разве я бы прибежал сюда со всеми своими людьми, не будь ты мне небезразлична?
— Прибежал бы. Я ведь такой ценный актив. Этот придурок вообще кровь из меня выкачивал и говорил что-то про гидру. В любви не клялся, правда, но возводил в ранг богов и слюни пускал как последний извращенец.
— Я всё объясню, — вздохнул Лоренсо. — Но, пожалуйста, можно я буду объяснять, пока мы идем?
Он сложил какой-то лист вчетверо и засунул в карман, вернулся ко мне, всем видом намекая, что нам пора идти. Но я не была готова так сразу развесить уши и простить его. Нет уж. Сказать можно всё, что угодно. Но он меня обманул, затащил в свой мир, а теперь рассказывает про какие-то там «настоящие» чувства.
— Как только мы выйдем отсюда, ты отправишь меня домой, — я закусила губу. — Если ты говоришь правду, то отпустишь меня и не будешь держать пленницей своего мира. Если я тебе небезразлична, — выделила слово, сказанное им, едкой интонацией, — ты позволишь мне самой решать, уходить или оставаться.
Маркус вздрогнул, взглянул на меня тяжелым взглядом и... кивнул.
— Клянусь, так и будет.
— Я тебя ненавижу... — прошептала, опустив голову. — Все эти дни ненавидела... ты хотел использовать меня как какую-то вещь...
Он приблизился ко мне, осторожно взял моё лицо в свои ладони. Касание вышло нежным и почти неощутимым. Маркус не настаивал, не заставлял, и во взгляде его не читалось алчности. Он просто смотрел на меня долгую секунду, запоминая что-то, понятное только ему одному.
— Прости меня за всю ту боль, которую я тебе причинил. Я готов вечно искупать свою вину, — сказал твердо, а затем накрыл мои губы своими.
Он целовал меня сначала осторожно, готовясь отстраниться, если я того пожелаю, не настаивая и не проявляя силу. А после, когда я всё же ответила и разомкнула губы — жадно, ненасытно, так, будто будущего могло не случиться, и он хотел воспользоваться каждой секундой, проведенной вместе.
Я позволила себе ненадолго поверить ему, обмануться ещё один раз. Прижаться плотнее к его груди и слушать, как сердце глухо бьется, и мое собственное пытается стучать в унисон.
Когда мы выберемся отсюда, он разрешит мне уйти. Если Маркус не солгал, если я для него что-то значу, он меня отпустит...
Хотела ли я этого?
Я не знала сама. Но понимала точно, что наши с ним отношения изначально были неправильные, зависимые. Наверное, Маркус не умел иначе, как мужчина, выросший в мире жесткого патриархата, а я сама так была занята попытками что-то изменить извне, что не пыталась его научить иному отношению.
Мы не разговаривали толком, только схлестывались, как волны в шторм, и расходились. Мы целовались украдкой, как будто пытались обмануть самих себя, а после скандалили и упивались этими своими ссорами.
Но если у нас есть шанс... если мы выберемся отсюда живыми, я бы хотела попробовать всё сделать иначе. Для начала — попытаться вернуться домой и посмотреть, что будет тогда. Выживем ли друг без друга, захотим ли начать всё сначала, но на других условиях?
Маркус отстранился первым.
— Кэти, я готов целовать тебя вечно, но нам бы не помешало отсюда убраться. Я должен куда-нибудь тебя спрятать, пока не началось самое интересное.
— А что интересное должно начаться?
Он неоднозначно хмыкнул и повел бровью. Глаза дракона в набалдашнике трости сверкнули адским пламенем, намекая, что в лучшем случае особняк планируют разобрать по камешку, а в худшем — сжечь дотла вместе с его жителями.
Я кивнула и всё же подала ему ладонь, позволяя увести себя из этого жуткого места.
Мы осторожно вышли в коридор, и глаза мои полезли на лоб, когда я увидела количество стражников, тут и там валяющихся без сознания. Крови не было видно, следов сражений тоже не наблюдалось.
— Как ты умудрился их всех так тихо уложить? — шепотом спросила я, когда мы с Маркусом осторожно перешагивали через стражников, стараясь не издавать лишних громких звуков. — В лаборатории не было слышно никакого грохота в коридорах...
— Ну так храэн я или кто?
Я хмыкнула, с сомнением поглядывая на Маркуса, шагающего впереди.
— У меня нет привычки убивать всех подряд, встающих у меня на пути. Я не монстр, Кэти, — сказал он мягко.
— Ну, это смотря с какой стороны посмотреть, — ехидно произнесла я. — Учитывая твое желание сделать из меня магический сосуд и высосать из едва зародившегося ребенка всю магию, чтобы ты смог стать самым великим местным волшебником и взойти на императорский трон, — ты тот еще монстр. Разве что головы направо и налево не рубишь. Но от этого ты не становишься лучше.
— А причем тут императорский трон? — удивился Маркус.
Удивился он вполне искренне — с виду.
Актерище в нем пропадает, ну-ну.
Маркусу пришлось отвлечься, потому что из-за угла выскочил стражник. Тот при виде храэна вытаращил глаза и открыл рот, чтобы заорать и явно позвать на помощь, но Маркус не дал ему издать ни звука: из набалдашника трости вырвался синий туман, который в мгновение ока окутал голову стражника, и тот привалился к стене, потеряв сознание и сползая на пол. Маркус еще раз взмахнул тростью, магией быстро и беззвучно укладывая стражника на пол.
Пока он быстро проделывал все эти манипуляции, я кратко рассказала Маркусу всё что знаю, что услышала от Вайлинара, какие сделала выводы из всего услышанного. И чем больше рассказывала, тем сильнее хмурился Маркус.
— Но я не претендую на императорский трон, Кэти, — прервал он меня в какой-то момент. — И никогда не претендовал. Ну, то есть, по статусу я действительно имею право взойти на престол, да только на кой оно мне надо? У меня нет ни малейшего желания участвовать в этой гонке за высшую власть. Меня вполне устраивает мой и без того высокий статус в обществе. Я главный храэн в империи Хаарон, с детства мечтал таким быть, ну и, вот... сбылась мечта, как говорится. А на место императора никогда и не метил. Больно оно мне надо...
— А я тебе зачем тогда нужна была, если не для захвата власти? — нахмурилась я. — Зачем затевать всю эту свистопляску с зачатием наследника, из которого ты потом в дальнейшем собирался черпать магическую силу? Вот только не надо мне заливать, что не собирался! Я видела твою переписку со жрецами!
Маркус тяжело вздохнул, осторожно выглядывая за угол и проверяя, свободен ли дальнейший путь.
— Я просто хотел стать еще сильнее, ну и... Узнал о таком способе улучшить свои магические навыки. Способ так себе, не отрицаю, но на тот момент я думал только о своей выгоде...
— Ну так все логично же! Стать сильнее, чтобы захватить власть, и...
— Чтобы противостоять врагам, Кэти, — мягко возразил Лоренсо. — Я знал, что на меня планируется совершить ряд покушений, моя разведка донесла до меня информацию о том, что один из конкурирующих кланов в империи хочет убрать меня. Еще до твоего появления в нашем мире мои инквизиторы пару раз успели пресечь планирующиеся покушения на мою жизнь. Мне не было известно точно, какой именно клан намерен меня убрать, но я знал, что надо мной сгущаются тучи. И хотел стать сильнее, просто чтобы выжить... Чтобы раскачать в себе магию до того уровня, когда меня будет сложнее поймать врасплох. Вот и всё. Это в любом случае не оправдывает мой поступок, но я просто хочу, чтобы ты понимала, что гонка за власть тут не при чем, вообще. Не метил я на место императора, Кэти. Стать сильнее хотел — это да. Но исключительно с целью выживания.